Книга германиста, корреспондента журнала «Эксперт» Сергея Сумленного «Немецкая система: Из чего сделана Германия и как она работает» — это заявка на возрождение страноведческого жанра, популярного в советской международной журналистике, которая выгодно отличается от давних предшественников отсутствием идеологической зашоренности.
Как написано в аннотации, «Немецкая система» — подробное и всестороннее исследование современного немецкого общества, а также роли Германии в Европе и мире. В увлекательной форме, с большим количеством фактического материала и личных наблюдений, автор разбирает особенности немецкой национальной психологии, механизмы функционирования немецкого общества и повседневную жизнь немцев, разрушая многие распространенные в России мифы о Германии.
Показывая работу немецкой системы, автор педантично анализирует самые разные ее аспекты: от вопросов внутренней иерархии немецкого общества и функционирования в нем властных и организационных механизмов до отношений внутри немецких семей и роли женщин; от взглядов немцев на Вторую мировую войну и их отношения к России и США до состояния немецкой экономики; от языковых особенностей регионов Германии до эстетических представлений немцев. Большое количество исторических ссылок и десятки авторских фотографий создают максимально полную и объемную картину жизни современной ФРГ.
Книга предназначена для всех, кто интересуется Германией, ее ролью в Европе, а также отношениями Германии и России.
Впечатления от прочтения разные: кто-то автора хвалит и благодарит, кто-то ругает, замечая, что книга написана по указке. Но у вас есть возможность самим оценить ее содержание.
Один рецензент заявил, будто книга открывает российскому читателю «многие факты истории». По его мнению, например, потери гражданского населения Германии во Второй мировой войне и последующее изгнание миллионов немцев из Восточной Европы «почти неизвестны в России», потому что их «советские учебники замалчивали». Это, разумеется, совершенно не так: кругозор заинтересованного читателя не должен и не может ограничиваться советскими учебниками, да и если за 20 последних лет вы не удосужились прочесть по теме ничего нового, это явно не вина советских учебников. Но имеющиеся источники часто слишком разрознены, слишком наукообразны, порой выхолощены, лишены собственного мнения автора. Достоинство книги Сергея не в описании истории как таковой, а в ее проекции на жизнь нынешней Германии, подкрепленной крепко аргументированным собственным мнением специалиста. Не может быть открытием тот факт, что немцы тоже пострадали во Второй мировой: важно, как это сказывается на их менталитете сейчас, что они сейчас об этом думают и как выстраивают свою жизнь с оглядкой на преступление и трагедию Второй мировой.
Книга порой кажется чересчур пестрой — от сухой экономической статистики автор переходит к «мягкой» информации (сравните, например, настоящий узкоспециализированный экономический трактат — 200 цифр и дат на неполные 20 страниц, который представляет собой глава о кризисе, с пространным каталогом бульварных романов на странице 322). Впрочем, упомянутый трактат оживляется сносками о всякой всячине, вроде легализации гомосексуализма в политике. Есть и небольшое количество сомнительных заявлений типа «повседневное общение с немецким языком оставило в душах немцев неизгладимый след» (кажется, это верно для любого народа и его языковой картины мира) ну или там «немецкое общество вошло в смертельную спираль демографического штопора» (известно, что большинство демографических концепций не выдерживают испытания временем, особенно алармистские). Что профессиональные политики являются профессиональными бездельниками (с. 368), — это, возможно, и правда, судить не берусь. Но какова практическая ценность этого замечания, даже и в приложении к менеджменту госбанков, непонятно.
Впрочем, жанр таков, что пестрота не сильно вредит книге. Представьте, что вы приехали в незнакомую страну и ведете разговор с местным жителем, который хорошо ее изучил. Этот разговор и будет как раз выдержан в таком рваном ритме, и это совершенно не плохо. Так что и многочисленные сноски в стиле «кстати, вот еще интересный факт» — это скорее достоинство, чем недостаток книги. Страноведческая болтовня — интереснейшее времяпрепровождение, так что я только доволен сносками, скажем, со страницы 347 — о том, как домовладельцы требуют с жильцов не спускать воду в туалете после определенного часа и о том, как Фридрих Великий регулировал отношения вахмистров и кормящих матерей — вторая тема, впрочем, не раскрыта. Интересны и довольно многочисленные анекдоты, рассыпанные по всей книге.
Не все, что цитирует автор, заслуживает цитирования. Особенно это относится к явно глупым и необдуманным высказываниям пользователей ЖЖ, вроде того, где автор-либерал глумится над страданиями немцев, изгнанных из Чехии («да-да, преступление, понимаю, маленькие немчики, убитые в Пржерове, тоже хотели жить, но до этого хотели жить дети из Хатыни и Лидице» — и так на пол-страницы). Конечно, здесь глупость заявления отягощается тем, что его автор потом долго и упорно его отстаивал, вплоть до последнего страшного, необратимого шага (расфренда), но кто не знает интернет-флейма, засасывающего человека против его воли? Цитата из другого жж-юзера про телеведущую-почвенницу Еву Херманн и фаллоимитатор (336) вообще недостойна печатного текста, и я надеюсь, что во втором издании книги ее не будет. Но в принципе можно понять Сергея, который добровольно много лет ведет баталии со всеми пользователями интернета, кто неправ в каком-либо вопросе. То обстоятельство, что умственно обиженные называют его по итогам одной и той же дискуссии: 1) пропагандистом российских властей в ущерб просвещенной Европе 2) пропагандистом косной Европы в ущерб матушке-России 3) колбасным эмигрантом 4) циничным экспатом и 5) земляным червяком (что Сумленный, по мнению ряда наблюдателей, является сионистским агентом и антисемитом, не стоит и упоминать), показывает, что в большинстве случаев Сергей на высоте дискуссии, и неправоты в интернете благодаря его стараниям становится гораздо меньше. Но, повторюсь, не все это стоит печати.
Со взглядом Сергея на ряд проблем трудно согласиться даже признавая, что он по ним знает больше, чем ты. Вот две цитаты. Первая: «Педалирование образа русских оккупантов жизненно необходимо немецкому обществу, желающему освободиться от тянущегося за ним шлейфа преступлений нацистов» (66). Вторая: «Русские с честью вышли из Второй мировой войны и не считают необходимым искать оправданий своим прошлым грехам в унижении нынешних немцев — просто потому, что прошлых грехов у них нет» (72). Мне кажется, это упрощенная и несправедливая трактовка болезненной и тяжелой для обеих сторон темы. Если говорить о конкретной теме (зверства военных на территории противника), очевидно, что немцы допустили гораздо больше военных преступлений, и зверских преступлений, и на системном уровне, но это ни в коем случае не означает, что у русских «нет грехов». Вообще горе той нации, которая думает, что у нее нет грехов. Сам автор признает, что Германия делала и делает очень много для того, чтобы преодолеть и загладить позорные страницы своей истории, и никогда не допустить их повторения. Россия ни на государственном, ни на общественном, ни на частном уровне почти ничего не делает, чтобы избавиться от темных эпизодов своего прошлого, и это одна из наших основных проблем как нации. Мы запихиваем царя, гражданскую войну и сталинизм в далекие закоулки своего подсознания, убеждаем себя, что виноваты были только другие, а мы сами — никогда, что всегда и везде русские были только пострадавшей стороной, и ни в коем случае не собственными гонителями и палачами, но тщетно: пойдешь в магазин за газировкой — на тебя выглядывает с троллейбуса Сталин или царь, и все начинается с начала. Нет, нам бы еще поучиться у немцев работе со своим прошлым, несмотря на то, что и немцы от перегибов не свободны.
Кстати, именно в этом разделе книги эмоции подводят автора неоднократно. Сергей справедливо отмечает, что журналист «Шпигеля» не мог точно знать, что советский солдат, держащий флаг над Рейхстагом, украл две пары часов, которые видны на фотографии (с.66). Но почти тут же Сергей пишет, что австрийский проводник на его глазах цинично распотрошил багаж немецких туристов потому-де, что подсознательно мстил «за цветы, которыми его бабушка встречала в свое время танки Гудериана» (с.76). По-моему, это еще и покруче предположения журналиста «Шпигеля» (вполне возможно, обоснованного).
Справедливости ради, таких пассажей в книге мало, даже очень мало для текста в 400 с лишним страниц. Чаще всего суждения автора не только глубоки, но и отличаются большой открытостью и интеллектуальной честностью. Человек, вросший в какой-либо истеблишмент — научный, дипломатический, журналистский — не смог бы написать эту книгу. Вот некоторые высказывания автора: «Немец с готовностью ассоциирует себя с государственной машиной и с радостью добровольно принимает участие в исполнении этой машиной полицейских функций» (341); «Немецкие клиенты достаточно вымуштрованы, чтобы послушно проглатывать унижения во время покупок» (359); «Немец всей душой поверит в сообщенное ему сверху мнение и будет счастлив, что руководство избавило его от ненужных размышлений» (18). Все эти утверждения могут быть оспорены, но учтите, что аргументация у автора подчас железная, примеры — железобетонные, так что спорить будет непросто.
Никакой пощады нет в книге немцам и при описании их болевых точек, которых, конечно, очень много: демография, иммиграция, политически мотивированное насилие, «сервисная пустыня», бремя нацизма (дотягивающееся и до наших дней), наследие коммунизма, непростая судьба воссоединения и многое другое. Не жалеет автор и коллег-журналистов, и ньюсмейкеров, и вообще никого. И здесь, на мой взгляд, полемический характер высказываний не вредит, и хорошо, что автор не стал их шлифовать с целью никого не обидеть. Вместо безликой монографии мы имеем книгу спорную, но живую в каждой строчке, и это большой плюс.
Отдельно отмечу смелость, совсем не само собой разумеющуюся для автора подобной книги. Сергей пока что выгодно неизвестен немцам, которые к тому же и не читают по-русски, но если бы был хорошо известен, то могло бы ему достаться за отдельные высказывания не меньше, чем Еве Херманн или Тило Саррацину. В российском и германском МИДе, на иммигрантских кухнях, в университетском или переводческом мирке многие не раз охнут, читая отдельные пассажи. Но пускай охают — у них своя работа, у Сергея другая. А читатель в выигрыше.
На что автор действительно открывает глаза читателю, так это не на германскую историю, а на то обстоятельство, что наши представления о немцах (сюрприз!) строятся сплошь и рядом на сильно устаревших стереотипах. Вошедшая в поговорку законопослушность немцев, их пунктуальность, недостижимая высота немецкого сервиса, удобство немецкой жизни — все это, как показывает автор, не более чем весьма приближенные представления, часто вообще никакого отношения к реальности не имеющие. Оказывается, в Германии магазины не работают в воскресенье, во многих местах невозможно расплатиться кредиткой. С особым чувством и знанием дела написана глава, посвященная немецкому сервису (на истории о том, как сотрудник FAZ, звонивший продлить подписку, сообщил Сумленному, что у него «дурацкая фамилия», я упал под стол; история взаимоотношений автора с телекоммуникационной компанией Arcor — это вещь посильнее «Фауста» Гете).
Очень хороши некоторые отдельные разделы книги. Кроме исторических, о которых можно было бы много говорить отдельно, выделю завершающий, про туризм. Это не путеводитель (не хватает места), а такой список любимых мест, по которым возишь друзей. Такой список есть у каждого корреспондента за рубежом, а в данном случае он еще и охватывает чуть ли не всю страну. В общем, это как если бы местный житель советовал лично вам, как построить свою поездку. Отдельно отмечу большое число фотографий (к концу книги их больше, чем текста), которые автор сделал сам по всей Германии, и которые здорово оживляют текст. Надо сказать, что автор вообще очень щедр и ничего не утаивает от читателя «на следующий репортаж» или «на следующую книгу», все выкладывает как на духу. Можно быть уверенным, что в рукаве он карт не прячет, и свое подлинное отношение ни к какому вопросу не скрывает.
Книга написана не только с большим знанием самой разнообразной тематики, но и, в целом, с симпатией к немцам. Мало какой экспат может удержаться от длительного перечисления своих претензий к стране пребывания. Сергей тоже прямо говорит о недостатках, сохраняет свои пристрастия, но при этом никогда не теряет уважения к немцам и желания их понять. Так что перед нами здорово полемичная книга замечательного специалиста, который находится еще в самом начале своего пути и еще, без сомнения, не одну книгу напишет, радуя читателя большим количеством новой информации и пищи для размышлений. Мои поздравления! Все в магазин!
Мы приводим отрывок из книги. Но чтобы автор не стал подозревать нас в нарушении авторских прав, копируем его из журнала «Эксперт» — N31 (27 августа — 2 сентября 2007), где он был опубликован. Надо отметить, что в книге немало подобных публикаций.
К желтой бочке затычка
Каждое утро гражданина Германии начинается с тщательной сортировки домашнего мусора. Избежать решения задачи со многими неизвестными (к какой из десятка категорий отнести именно эту конкретную банку из-под консервированной ветчины?!) попросту невозможно.
Горе немцу, пьющему по утрам кофе! Израсходованный в кофеварке порошок следует выбросить в ведро для биоотходов, бумажный фильтр для кофеварки — в ведро с бумагой (предварительно очистив от остатков порошка), а целлофановую упаковку из-под кофе необходимо осмотреть на предмет наличия специальной зеленой маркировки. Если маркировки обнаружить не удалось, упаковка должна отправиться в ведро с «прочим мусором», в случае же, если маркировка имеется, целлофан следует бережно отправить в четвертое, самое главное ведро — ведро для перерабатываемого мусора.
Однако теперь немецкое правительство готово отменить эту порочную практику, которая за десять лет не только до смерти надоела немецкому обывателю, но и породила многочисленные злоупотребления и коррупционные скандалы.
Десять немецких контейнеров
Раздельный сбор мусора распространен в большинстве стран Европы, экономящих энергию и ресурсы. Но именно в Германии эта система вышла за грань разумного.
На первый взгляд сортировка отходов имеет большой экономический смысл, ведь в Германии ежегодно производится 16 млн тонн мусора. При этом тонна очищенного мусора со стопроцентным содержанием пластика стоит на мировом рынке около 1000 евро, так что речь идет о колоссальных деньгах, лежащих буквально под ногами. Как обязательное федеральное правило раздельный сбор был введен еще в 1990 году коалиционным правительством ХДС/ХСС и СвДП. Тогда речь шла всего лишь о более эффективном вторичном использовании пластика. Упаковки пищевых и промышленных товаров, произведенные из специального, легко поддающегося переработке пластика, помечались специальной маркировкой, так называемой зеленой точкой, изображающей две зеленые стрелки в круге.
По замыслу правительства, предприятия, производящие такие упаковки, должны были создать единую службу утилизации использованных упаковок (DSD), существовавшую изначально на деньги компаний-основателей. Чтобы облегчить сбор вторсырья, в каждом дворе устанавливалась специальная дополнительная урна — желтая бочка, в которую разрешалось класть только пластик, помеченный знаком зеленой точки. Каждую неделю дворы объезжала машина DSD, собирала отработанный пластик и отвозила его на перерабатывающий завод, где из пластика производили новые упаковки. В принципе система функционировала нормально.
Но уже в 1998 году коалиционное правительство СДПГ и «зеленых» стало расширять и дополнять сферу применения закона о раздельном сборе бытовых отходов. Желтая бочка стремительно размножалась, обрастая разноцветными клонами. Сегодня средний немец вынужден оперировать восемью-десятью различными урнами, окрашенными в зеленый, розовый, коричневый и прочие цвета (для сравнения: в Австрии или Голландии мусор выбрасывается в четыре различных контейнера). Из этих контейнеров лишь четыре находятся во дворе его дома, остальные (для стекла трех разных цветов, для использованных батареек, для просроченных лекарств и т. д.) порой в десяти-пятнадцати минутах ходьбы. Отдельные предметы (например, старый компьютер или автомобильный аккумулятор) можно сдать лишь на специальных пунктах приема, обычно расположенных в самых неудобных с точки зрения логистики районах города. Вдобавок ко всему при покупке практически любого напитка, будь он упакован в пластиковую или стеклянную бутылку, немецкий покупатель обязан уплатить залог от 8 до 25 евроцентов, который возвращается ему только вместе с возвратом бутылки в магазин.
До недавнего времени каждый магазин имел свою собственную систему маркировки бутылок. Так что бутылка от минеральной воды, купленной в одном магазине, не могла быть сдана в другом. Это, по подсчетам экономистов, облегчало кошелек немецких покупателей примерно на 140 млн евро ежегодно.
Каждые полгода немецкие службы по сбору мусора развозят по домам бесплатные многостраничные брошюры, в которых содержится информация, в какой мусорный контейнер необходимо выбрасывать различные типы бытовых отходов, а также на перекрестке каких улиц в каждую вторую среду месяца с десяти до двенадцати утра можно сдать использованные аэрозольные баллончики. И все равно система сбора мусора остается слишком сложной и недружелюбной для простого потребителя.
Неудивительно, что в последние годы немцы все чаще демонстрируют пренебрежение системой, которую еще несколько лет назад считали полезным и важным элементом защиты окружающей среды. По данным федеральной комиссии по контролю за сбором мусора, до 65% отходов, которые жители выбрасывают в желтые бочки, не подлежат переработке и должны были бы выбрасываться в совершенно другие контейнеры. Официальные представители DSD эту статистику отрицают. «Доля неверно выброшенного мусора не превышает в наших контейнерах 36 процентов, и то в большинстве случаев речь идет о пластике, который все равно можно переработать», — уверяет пресс-секретарь DSD Норберт Фёлль.
Однако факты говорят сами за себя. В последние месяцы в самых разных немецких городах дело неоднократно доходило до настоящего противостояния между сотрудниками DSD и местными жителями. В городке Меербуш недалеко от Дюссельдорфа мусорщики отказалась вывозить мусор из дворов жилых домов, мотивируя это тем, что жители пренебрегают правилами сортировки. В индустриальном Вуппертале DSD поступила с еще большей прямотой. Сотрудники компании просто увезли из дворов одного квартала все желтые мусорные контейнеры — 1200 штук — и отказались от дальнейшего обслуживания этого района.
Полтора миллиарда на отходы
«Немцы просто-напросто устали от сложной, надоедливой процедуры сортировки отходов. За последние годы техника автоматической сортировки достигла немыслимых высот. Она теперь гораздо более эффективна, чем сортировка вручную. Фактически мы можем вообще отказаться от раздельного сбора, оставив только два контейнера — для биоотходов и для всего остального. Магнитные и оптические сенсоры на мусорных фабриках прекрасно рассортируют оставшийся мусор. Единственное препятствие — сопротивление монополистов, собирающих мусор из желтых бочек и не желающих терять свой бизнес. Но очевидно, что существующая сегодня в Германии система просто неадекватна потребностям общества. Желтая бочка принадлежит прошлому и должна исчезнуть», — поделился с «Экспертом» профессор берлинского технического университета, специалист по вопросам переработки мусора Берндт-Михаэль Вильке.
Ежегодно каждый немец платит в среднем 100 евро за вывоз бытового мусора. Именно такова сумма местного налога, взимаемого региональными властями с жителей. Но этот налог не покрывает расходы на переработку мусора из желтой бочки. Желтая бочка неподконтрольна местным властям, ее обработка отдана на откуп основанной союзом производителей упаковок компании DSD, а также некоторым другим фирмам, получившим лицензию на вывоз мусора из желтых бочек.
Каждая упаковка, произведенная в Германии в соответствии с требованиями зеленой точки, при продаже обкладывается специальным сбором, колеблющимся в размере нескольких евроцентов. Эти деньги — в сумме 1,4 млрд евро в год — централизованно переводятся в бюджет компании DSD, которая осуществляет на них сбор и переработку мусора. По данным федеральной статистической службы Германии, сегодня сбор за перерабатываемые упаковки составляет 3% от конечной стоимости продуктов питания. Таким образом, ежегодно средний житель Германии выплачивает не 100, а 270 евро исключительно за вывоз мусора — деньги, которые, по мнению экологов, можно было бы использовать с гораздо большей пользой.
«Система не позволяет адекватно перерабатывать пластиковые отходы. По закону в желтую бочку можно кидать только тот пластик, который отмечен знаком зеленой точки. Это вызвано не тем, что другой пластик невозможно переработать, — перерабатывающие заводы DSD отлично справляются с любым пластиком за исключением разве что компьютерных корпусов. Причина в другом: утилизация пластика с зеленой точкой уже оплачена потребителем через систему повышенной цены за товар, продаваемый в этой упаковке. А утилизация, например, зубной щетки, сделанной из точно такого же пластика, не оплачена, поэтому по закону ее нельзя бросать в желтую бочку. Система совершенно шизофренична: пластиковые предметы одного и того же состава идут и в переработку, и на сжигание, и всё это исключительно в рамках закона», — возмущается профессор Университета Дуйсбург-Эссен Ева Зелиц. По ее данным, в прошлом году переработка мусора смогла сократить выбросы углекислоты на 1,7 млн тонн, это значит, что сокращение выбросов на одну тонну обошлось налогоплательщикам в 676 евро. Тогда как с помощью установки ветряков или производства биогаза можно добиваться сокращения выбросов СО2 за гораздо меньшие деньги — всего по 50 евро за тонну. Единственное, по мнению профессора, оправдание раздельного сбора мусора в том, что он часто не перерабатывается вовсе, а просто продается как ценное сырье в развивающиеся страны, испытывающие нехватку ресурсов, например в Китай.
Плохо пахнущий мусор
Впрочем, и за экспорт использованных упаковок без их предварительной переработки немецкие мусорщики подвергается критике. Так, в оппозиционной либеральной СвДП не устают повторять, что фактически монопольно владеющая рынком сбора и переработки пластика компания DSD имеет, таким образом, двойную выгоду. Мусорщики не только получают деньги, взимаемые с покупателей товаров через систему сборов за упаковку, но и продают эти упаковки за рубеж, экономя при этом на расходах на их утилизацию.
«Сборщики мусора из желтых бочек кормятся за счет налогоплательщиков, но не несут при этом никакой ответственности за использование налоговых средств. Более того, они освобождены от уплаты налогов, потому что считаются общественно полезными предприятиями. С точки зрения либерала, это просто неприемлемо. Для такой ситуации нет ни экологических, ни экономических обоснований, да и с точки зрения европейского права все это выглядит весьма сомнительно», — сказал «Эксперту» депутат бундестага от СвДП Хорст Майерхофер.
Существует еще одна важная претензия к компаниям, экспортирующим мусор в третьи страны. «Буквально пару лет назад ситуация на рынке была порой криминальной. Компании получали субсидии на утилизацию мусора, но вместо его переработки, требовавшей значительного расхода энергии, просто грузили отходы в грузовики, вывозили в сопредельные восточноевропейские страны, например в Чехию, и без лишних разговоров вываливали их в поле. Чехи, разумеется, были страшно недовольны и требовали прекратить это безобразие. Сегодня правила экспорта мусора серьезно ужесточены и ситуацию удалось улучшить. Но неприятные воспоминания остались», — жалуется Ева Зелиц.
Неприятные воспоминания затрагивают не только случаи криминального экспорта мусора и загрязнения окружающей среды соседних стран. В настоящее время немецкие чиновники проводят сразу три громких расследования, связанных с компанией DSD. Так, прокуратура Саксонии ведет следствие в отношении трех бывших членов совета директоров DSD, обвиняющихся в подкупе министра экономики земли Саксония Кайо Шоммера. По мнению следствия, DSD успешно добивалась от министра введения запрета на деятельность альтернативных сборщиков мусора. Федеральная антимонопольная служба рассматривает дело о возможном подкупе со стороны DSD руководства сети дисконтных супермаркетов Aldi. По мнению контролеров, мусорщики использовали незаконные средства, чтобы Aldi отказалась от контрактов с другими компаниями по утилизации пластика, предлагавшими свои услуги за существенно меньшие деньги. Наконец, прокуратура Кельна ведет дело о приобретении компании DSD американским инвестиционным фондом KKR. По мнению прокуроров, DSD была куплена за явно заниженную сумму. В то время как прибыль DSD составила в год покупки 146 млн евро, компания была приобретена всего за 260 млн, из которых KKR внес лишь 100 млн, а остальные 160 были покрыты с помощью кредита, взятого под ответственность самой DSD.
Все эти расследования уже привели к скандальному заявлению DSD, которая обвинила неназванные заинтересованные круги в попытке с помощью возбужденных уголовных дел «торпедировать переговоры по реформе законодательства о сборе мусора», проходящие в бундестаге.
Сушите отбросы
Между тем главной торпедой, запущенной в переговоры по реформированию системы сбора мусора, может стать пример региона, жители которого успешно отказались от сбора подлежащего переработке пластика в желтые бочки. Этот пионер — регион Лан на границе Гессена и Северного Рейна-Вестфалии.
«Уже несколько лет назад мы разработали новую систему сортировки отходов, позволяющую обойтись без сбора предназначенного для переработки пластика в отдельный контейнер. Наша технология базируется на высокотемпературном высушивании отходов. Дело в том, что главная проблема сбора мусора в один контейнер до сих пор заключалась в том, что мусор слипался, пластик загрязнялся, и в итоге оптические сенсоры не могли распознавать предметы, следовательно, их практически невозможно было отсортировывать. Такому мусору прямая дорога на мусоросжигательный завод. Мы решили эту проблему, постепенно нагревая и высушивая массу, после чего сортировка становится не более сложной, чем сортировка мусора из желтой бочки, в которую накидали неподходящих отбросов», — с гордостью делится с «Экспертом» генеральный директор компании Herhof Михаэль Кох.
Технология высокотемпературной сушки, разработанная компанией Herhof, применяется пока лишь для сортировки мусора, попадающего в категорию «прочий мусор», — закон не позволяет Herhof вторгнуться на монопольную территорию DSD. Но, по мнению Михаэля Коха, рано или поздно ситуация должна измениться: «Технологически нет никакой разницы — отделяем мы ценный пластик от массы мусора в контейнере для «прочего мусора» или же занимаемся желтыми бочками. Немцы сегодня так устали от разных контейнеров, что бросают что угодно куда угодно. Как только монополия на работу с желтыми бочками ликвидируется — а я уверен, рано или поздно это случится, — наша технология будет применяться для сортировки всего немецкого мусора».
Руководство Herhof и других альтернативных предприятий по сбору и переработке мусора имеет больше чем достаточно поводов для оптимизма. Существующая система сбора желтых бочек прочно занимает одно из первых мест среди объектов нелюбви немцев, и правительство вряд ли удержится от соблазна одним ударом разделаться с идеологическим наследством «зеленых» и провести первую за год правления «большой коалиции» по-настоящему популярную реформу.
Что не менее важно — ликвидация системы желтых бочек популярна и среди немецких бизнес-кругов, надеющихся, что отмена дополнительных сборов за утилизацию пластика положительно скажется на покупательской активности населения. Уже сейчас в западногерманском городе Трир проводится эксперимент по отказу от желтой бочки и сбору мусора в один контейнер. Мало кто сомневается, что вскоре аналогичные эксперименты начнутся и в других регионах страны. Как восторженно заявил на обложке последнего номера ведущий экономический еженедельник WirtschaftsWoche, «Свершилось! Безумию желтой бочки приходит конец».
И еще один отрывок из книги.
Берлин: разделенная Германия
«Берлин — это город, в котором чувствуется трагедия», — сказал мне однажды мой научный руководитель профессор Юрий Сергеевич Пивоваров. Я не уверен, что ощущения от Берлина можно передать более точно. Да, Берлину можно найти массу характеристик. Это самый большой город Германии — в нем живет более 3 млн человек. Это и самый турецкий город страны (злые языки называют столицу Германии, где некоторые районы заселены мигрантами из Турции на 60–70%, а в отдель- ных школах доля турецких детей превышает 90%, Анкарой-на-Шпрее; некоторые же путеводители, наоборот, рекомендуют посетить турецкий район Нойкелльн, чтобы «почувствовать атмосферу средиземноморского города в столице Германии»). Это и самый восточноевропейский город Германии: до польской границы из Берлина всего час езды на машине, в то время как до Кельна или Франкфурта-на-Майне — добрых пять часов. Это один из самых криминальных городов Германии: контрабанда польских сигарет, угон автомобилей или поножовщина здесь обычное дело, не то что в Мюнхене или Гамбурге. Вообще, мелкая преступность видна в Берлине буквально невооруженным взглядом. Выходя из метро, пассажир здесь легко становится объектом интереса со стороны весьма странно выглядящих людей, которые вежливо поинтересуются, не продашь ли билетик, и эти же люди так же ненавязчиво предложат потом купить все еще действующий билетик другим пассажирам, спускающимся в метро, — ситуация, почти немыслимая в других крупных немецких городах. В берлинском метро уши пассажиров атакуют заходящие в вагоны скверно играющие музыканты. Картину дополняют берлинские бездомные, крайне вежливо желающие всем пассажирам хорошего дня и предлагающие купить благотворительную газету, издаваемую центром помощи бездомным, что создает полное ощущение подмосковной электрички 90-х годов, с некоторой поправкой на климат. Берлин — это еще и самый богемный город Германии, с бесконечным количеством художественных галерей, с захваченными художниками-сквоттерами домами, с гигантскими граффити на стенах домов и вагонов метро.
Берлин, несомненно, город с очень своеобразным характером. Сладкие берлинские пончики; сосиски-карри, подаваемые в бумажном поддончике, залитом кетчупом; разбавленное лимонадом берлинское пиво, а также игривый берлинский акцент (чего стоит одно «йутти» вместо «гут») уже сами по себе придают этому городу достаточный аромат. Берлинский юмор, наверное, самый специфический в Германии: «Вы могли бы мне подсказать…» — «НЕТ! Ну конечно могу». Мало кто из немцев наделен такой удивительной способностью сохранять свежую иронию относительно своего собственного города. Почти каждое здание Берлина имеет свое прозвище — необыкновенно точное и действительно смешное. Памятник Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу (Маркс сидит на кубическом постаменте, за его спиной стоит Энгельс и держит его за плечи) берлинцы прозвали «Сакко и Ванцетти» в честь американских коммунистов, казненных в 1927 году на электрическом стуле и ставших героями коммунистической пропаганды. Телебашня на Александерплатц получила прозвище «святой Эрих» — с одной стороны, в честь Эриха Хонеккера, с другой — из-за того, что в солнечную погоду лучи солнца образуют на рифленом шаре, нанизанном на спицу телебашни, ясно видимый крест. Здание Дворца республики — помпезного партийного сооружения из стекла и бетона, выполненного в минималистичном технологическом стиле и снесенного в 2006–2008 годах, — получило прозвище «лавка электротоваров» за свои блестящие стальным оттенком окна. Впрочем, берлинский юмор в отношении зданий проявился еще задолго до ГДР. Здание берлинского университета, возведенное королем Фридрихом Великим, берлинцы называли не иначе как «комод» — за характерную полукруглую форму фасада, богато украшенного резьбой по камню. Располагающаяся же рядом с университетом католическая церковь была прозвана чашкой: по популярной легенде, протестант Фридрих разрешил построить в городе католическую церковь, лишь если она будет похожа на перевернутую чайную чашку. Традиция народного переименования пафосных зданий сохраняется до сих пор: так, огромное бетонное здание администрации канцлера, в стеклянно-бетонном фасаде которого имеется гигантский круглый проем, берлинцы уже успели окрестить стиральной машиной, намекая на круглую загрузочную дверцу бытового прибора.
И все-таки «город, в котором чувствуется трагедия» — это самая емкая и точная характеристика Берлина. Несмотря на то что мало какой город Германии обновлялся за последние два десятка лет такими стремительными темпами, чувство случившейся здесь трагедии не оставляет ни на минуту. Призраки давнего и недавнего прошлого даже не пытаются скрываться от глаз. На фасаде окружного суда в берлинском районе Веддинг — помпезном здании в неоготическом стиле — прямо над входом висит огромный барельеф: нацистский орел, сжимающий в когтях венок. В венке когда-то явно находилась свастика — сейчас ее уже нет, но орел всем своим видом напоминает о том, что по ступеням этого суда уверен- ной походкой ходили люди, выносившие смертные приговоры по делам о нарушении расовой гигиены. Вот парадный фасад дома на централь- ной Бисмаркштрассе — над входом тоже висит каменный нацистский орел, бывшая свастика в лапах скромно закрыта круглой металлической табличкой с номером дома. Вот здание министерства финансов на Вильгельмштрассе, отличный образец нацистской архитектуры с длинными прямоугольными окнами, — в свое время в нем располагалось министерство военно-воздушного флота, по его ступеням поднимался Герман Геринг.
Сегодня здесь решается экономическая политика Германии и утверждается бюджет, самая большая статья расходов которого — социальная помощь, в том числе миллионам мигрантов — ирония судьбы, которую нельзя не заметить. Соседнее здание снесено еще после войны; при нацистах здесь находилось главное управление имперской безопасности — РСХА, именно здесь были штаб-квартиры гестапо, СС и СД, именно здесь разрабатывались планы уничтожения миллионов людей. После войны и вплоть до 1989 года именно здесь проходила граница между Восточным и Западным Берлином. И в этом еще одна сторона трагедии этого города.
Следы двух немецких империй, кайзеровской и нацистской, видны в Берлине повсюду. Кайзеровские орлы — такие же полноправные граждане немецкой столицы, как и нацистские статуи на олимпийском стадионе, построенном к летней Олимпиаде 1936 года и обновленном к чемпионату мира по футболу 2006 года. А похожая на гигантский половой орган башня радиотехнической разведки американской спецслужбы АНБ, стоящая на холме Тойфельсберг («Лысая гора») на западной окраине Берлина и брошенная в начале 1990-х, — такой же берлинский символ, как безликие многоэтажные панельные дома Восточного Берлина. Отлично видны в Берлине и следы войны: даже в самом центре города, на Музейном острове, в нескольких десятках метров от дома, где в одной из съемных квартир проживает канцлер Ангела Меркель, стены домов все еще испещрены следами от пуль и осколков: здесь весной 1945 года шли уличные бои, и власти ГДР так и не нашли средств, чтобы привести дома в порядок. Сегодня таких домов становится все меньше, но трагедия Берлина не исчезает за обновленными фасадами.
Однако самой важной исторической особенностью Берлина была и остается долгие годы разделявшая город Берлинская стена. Двадцать восемь лет — с момента возведения первого поколения стены 13 августа 1961 года и вплоть до ее падения в ночь с 8 на 9 ноября 1989 года — Берлин был разделенным городом в сердце Европы. Стена, опоясавшая Западный Берлин и изолировавшая его от ГДР, разрезала немецкую столицу по живому. В центре города она проходила прямо перед Бранденбургскими воротами — сегодня каждый водитель, проезжающий мимо них, может наблюдать за тем, как колеса его машины то въезжают в западный сектор, то выезжают в восточный — памятные камни, вмонтированные в асфальт, с точностью до сантиметра показывают, где именно проходила Берлинская стена. Разрезать живой город далеко не всегда было возможно — например, берлинская система метро была выстроена таким образом, что некоторые его ветки, соединявшие западные районы, заходили и на восточную территорию. В итоге поезда метро, связывавшие районы Западного Берлина, были вынуждены каждый день без остановок проезжать через подземные станции Восточного Берлина, охранявшиеся восточногерманскими пограничниками, — так называемые вокзалы-призраки. Разделение транспортной системы Берлина не обходилось и без казусов: так, западноберлинские линии городской электрички по условиям договоренности между властями секторов принадлежали Восточному Берлину, а их работники, жители Западного Берлина, в обязательном порядке вступали в правившую в ГДР партию СЕПГ.
Сегодня, спустя двадцать лет после падения стены, можно сказать: ее возведение — а главное, ее содержание — было одной из главных причин падения ГДР и, наверное, главной пиар-катастрофой правительства Восточной Германии. Разумеется, возведение Берлинской стены имело свои причины: Западный Берлин оставался главной дырой в изоляционистском режиме ГДР. В период с 1949-го по 1961 год из ГДР в ФРГ сбежало 2,6 млн человек — 13% населения страны. Только за первую половину августа 1961 года, то есть за две недели до начала строительства стены, через Западный Берлин в ФРГ сбежало 47 тыс. граждан ГДР. Таким образом, возведение стены стало для правительства ГДР совершенно логичным шагом — это было лишь вопросом времени.
Тем не менее, еще за два месяца до начала строительства стены высшие чины ГДР всячески отрицали возможность ее появления. На пресс-конференции с западными журналистами 15 июня 1961 года, отвечая на вопрос журналистки газеты Frankfurter Rundschau Аннемари Дохерр о том, как он представляет себе возможную границу внутри Берлина, председатель государственного совета ГДР Вальтер Ульбрихт ответил буквально следующее: «Я понимаю ваш вопрос так, что в Западной Германии есть люди, которые хотят, чтобы мы мобилизовали строителей столицы ГДР для того, чтобы построить здесь стену, да? Мне неизвестно о существовании таких планов. Строители в столице ГДР занимаются в основном строительством жилых домов и работают с полной нагрузкой. Никто не собирается строить стену». Спустя два месяца, 13 августа 1961 года, стена вокруг Западного Берлина была возведена.
Разделение Берлина стеной и ее мирное падение в 1989 году — один из важнейших социально-исторических мифов современной Германии. Под мифом в данном случае я подразумеваю то, что исторический факт возведения стены является для Германии более чем просто фактом, он обретает сплачивающее надисторическое значение и становится важным настолько, чтобы быть положенным в основу национальной самоидентификации. Наличие в европейской столице на протяжении почти тридцати лет места, где люди, решившие сбежать из страны, становились мишенями для стрелков, бесспорно, является достаточно значительным фактом, чтобы стать национальным мифом.
За годы существования стены при попытке побега в Западный Берлин погибло не менее 125 человек. Первой жертвой стены, как называют сегодня немцы людей, погибших при попытке перебраться в Западный Берлин, стала 58-летняя Ида Зикманн. 22 августа, через девять дней после возведения стены и за день до 59-летия, она выпрыгнула из окна своей квартиры на четвертом этаже дома на Бернауэрштрассе — тротуар под окнами принадлежал уже западному сектору. Хотя Зикманн предварительно сбросила на тротуар матрац, удар был слишком сильным, и она погибла. Через два дня другой берлинец — 24-летний Гюнтер Лифтин — пытался бежать в Западный Берлин через железнодорожные пути в районе Лертского вокзала. Лифтин был обнаружен полицейскими, но добежал до пограничного канала и попытался добраться до западного сектора вплавь. Полицейские открыли по нему огонь — и убили, когда до берега оставалось лишь несколько метров. Лифтин стал первым жителем ГДР, убитым властями страны при попытке бегства в Западный Берлин.
Год за годом стена поставляла мировой общественности все новые и новые факты бесчеловечной политики властей ГДР. 17 августа 1962 года 22-летний Петер Фехтер был ранен при попытке бегства в Западный Берлин, упал на территории формально относившейся к Восточному Берлину зоны отчуждения и в течение часа истекал кровью. Все это время Фехтер криками просил оказать ему помощь, однако пограничники ГДР подошли к нему, лишь когда он умер, чтобы вынести тело из пограничной зоны. А самая страшная трагедия произошла на границе с Западным Берлином 14 марта 1966 года. В этот день в пограничной зоне в районе Трептов патруль ГДР застрелил при попытке перехода границы 10-летнего Йорга Хартманна и 13-летнего Лотара Шлойзенера. Всего пограничники сделали по детям около 40 выстрелов. Свою кровавую жатву Берлинская стена продолжала собирать вплоть до самого своего падения — последним погибшим от рук пограничников стал Крис Гюфрой, застреленный при попытке бегства из ГДР 5 февраля 1989 года — за девять месяцев до падения стены. Последняя же смерть на стене произошла 8 марта 1989 года, когда с воздушного шара при попытке бежать сорвался Винфрид Фройденберг.
Даже симпатизировавшие ГДР немцы не могли понять той жестокости, с которой власти этой страны давали приказы уничтожать собственных граждан, пытавшихся перейти границу. Неудивительно, что именно Берлинская стена, стыдливо именовавшаяся восточногерманской пропагандой антифашистским защитным валом, стала самым зримым символом бесчеловечности режима ГДР и самым весомым аргументом в пользу ее разрушения. Идеологическая война, ведшаяся на границе с Западным Берлином, проигрывалась шаг за шагом. Западный Берлин, развитие которого всячески поддерживалось властями ФРГ (переселявшиеся в Западный Берлин молодые люди освобождались от обязанности служить в бундесвере, работавшие в Западном Берлине компании платили существенно более низкие налоги), превращался во все более заманчивую витрину ФРГ. Квинтэссенцией этой заманчивости стала штаб-квартира издательства «Шпрингер»: многоэтажное редакционное здание концерна, построенное в паре сотен метров от стены, было оборудовано огромным световым табло, на которое транслировались последние новости: чтение шпрингеровских новостей было одним из главных окон на Запад, в том числе для жителей находившихся по другую сторону стены привилегированных домов восточноберлинской Лейпцигерштрассе — местного аналога проспекта Калинина. Западная Германия отлично осознавала свою притягательность для восточных немцев — и была уверена, что рано или поздно две части страны объединятся. Единственное, чего не могли предвидеть лидеры ФРГ, — что объединение случится так быстро.